Геннадий Карпов

Поречанка  Валентина Сергеевна Скрипилина 5 мая будет отмечать свое девяностолетие. Она почти достигла возраста своей мамы. «Папа, Сергей Михайлович, погиб на войне в сентябре 1942 года. С фронта не вернулся и брат Володя, погиб тоже в сентябре 1942 года. Ему было всего 20 лет. Он вместе с отцом воевал под Ленинградом, где оба и пали смертью храбрых. На войне  был и брат Александр, которого призвали  восемнадцатилетним в 1943 году. Он воевал на Украине, форсировал Днепр. Получив тяжелое ранение в ногу, был комиссован. Продолжительное время работал в Порецком колбасном цехе. Умер в 1995 году в возрасте 70 лет. Так что я, получается, живу и за них», – говорит Валентина Сергеевна.

Ей выпала трудная жизненная стезя. На руках у мамы, кроме Валентины, остались сестры Зинаида,  Мария и Света, которая появилась на свет перед началом войны, 12 июня 1941 года. В живых сейчас только она и Светлана. Обе живут в Порецком. Сестры Зины не стало в 2018 году. Ей был 91 год. Мария (все ее звали Маруся) прожила 82 года.

Про эту семью райгазета писала в апреле 2010 года. Тогда в живых были все четыре сестры, в девичестве Косточкины.  Папа до войны был кондитером и по договору с сельпо на дому пек сушки, французские булки, а летом изготовлял мороженое. Потом его дело переняли и дочери, этим вместе с мамой занимались вплоть до 1959 года, что позволило им выжить в военные и послевоенные годы.

Районная газета «Порецкие вести» от 14 апреля 2010 года писала: «Немало горя испытали сестры, проводив на фронт мужскую половину семьи. Они не имели даже клочка земли, т.к. считались единоличниками. С извещением о пропаже без вести отца и сына пошли в сельсовет. Им выделили 15 соток неудобий. На этой земле мало что родилось. Чтобы хоть как-то прокормиться, вынуждены были на Красном Яру готовить дрова и на санках возить в Семеновское, где их меняли на картошку и хлеб. Варили из лебеды суп, пекли лепешки. Вот так и выжили».

Сейчас возраст сестры Светланы приближается к восьмидесятилетней отметке. Ей 78 лет. Долгое время она трудилась главным бухгалтером в ДРСУ и сельэнерго. Живет одна. Муж умер в 67 лет.

Сама Валентина Сергеевна долгое время работала санитаркой в райбольнице. На работе ее ценили, имеет несколько почетных грамот. Является ветераном труда и труженицей тыла. На  восьмидесятилетие из больницы поздравлять приходила Айшат Кузайматовна Магомедова.

Вместе с мужем, Алексеем Петровичем, вырастили сына Александра и дочь Надежду.  Сейчас в живых нет ни супруга, ни сына. Она доживает свой век с дочерью Надеждой.

Надежде подвластна любая  работа. Ремонт и отделка дома – это дело ее рук. Для нее не представляет труда починить электропроводку или телефон. Надежда шутит: «Потому и не вышла замуж. Я мастеровая, вся в папу».

Валентина Сергеевна, имея четырехклассное образование, в возрасте 61 года начала писать стихи и вести дневник. Это произошло после трагической гибели внука Алеши, который разбился на мотоцикле. Он ехал вместе с другом, который не справился с управлением. Ему-то ничего, а Алеша же получил повреждения, не совместимые с жизнью. У Надежды это был единственный сын. Трагедия стала сильным ударом для них. Как пережить это горе? Где найти силы, чтобы продолжить жить? Валентина Сергеевна взяла ручку, тетрадь и стала писать. Много стихов посвятила преждевременному уходу Алеши. Она тяжело перенесла и кончину мужа. Когда читаешь ее записи, то от написанного разрывается сердце. Есть стихи о природе нашего края. Не осталась равнодушной и к Чеченской войне. Сильно переживала распад страны.  Есть в тетради и такие строчки: «В Москве я встретила японца/ китайца, американца,/ француза, итальянца/ грузина и таджика,/ и негра встретила тоже/ о, милая Москва,/на что же ты похожа!/». 

От слез и горя Валентина Сергеевна пять лет назад ослепла. В стихах разговаривает со своим мужем, называя его дедом. При этом заливается слезами. Она не может не плакать. Задается вопросом: долго ли ей еще предстоит промучиться?  Жалуется на здоровье, журит мужа, что он оставил ее одну, не позвал с собой, хотя всегда говорил, что «умрем вместе». Он умер в больнице, просил, чтобы его забрали домой. Под конец, обессилив, только и смог произнести жене: «Я умираю. Прости, если когда обидел ненароком». Валентина Сергеевна у Бога просит смерти, чтобы уйти в загробный мир и встретиться с мужем и любимым внуком. Только тогда, по ее словам, придет конец ее страданиям и мукам.

В ходе нашей беседы, где присутствовали дочь Надя и сестра Светлана, мы не раз возвращались в прошлое, в военные и послевоенные годы.  У Валентины Сергеевны прекрасная память. Многие свои стихи помнит наизусть. Немало знает и старинных песен. Некоторые из них она исполнила, среди них и любимую папину песню «Огонь горит, в вагоне тихо». У отца был прекрасный музыкальный слух и красивый голос. Все дочери, кроме Светланы, пели хорошо, а лучшей певуньей была Валентина. Она часто с 12 лет пешком ходила в гости к тете Марусе, которая жила в Шумерле. В городе во дворе ее дома девочка устраивала целые концерты. Все жильцы  выходили ее послушать и восхищенно говорили тете Марусе: «Откуда этот соловейчик?». Сейчас Валентина Сергеевна задается вопросом: «Как это  двенадцатилетней девчонкой за световой день одна пешком преодолевала такое расстояние?» По ее словам, от всяких напастей и волков ее спасали молитвы.

Она вспомнила еще один случай. Тетя Маруся пекла лепешки, которые на вокзале продавала маленькая Валя. Как-то она услышала, что женщины заголосили вокруг: «Военные идут!». После этого быстро припрятали все, а Валя продолжала стоять с лепешками. Военные поравнялись с ней и забрали  все лепешки, не заплатив ни копейки. «Деньги отдадим после войны», – только и сказали. Валя боялась вернуться  без денег к тете. Но та не стала ее ругать, сказала только: «Они же голодные. Не надо плакать».

А своим рассказом про «замужество» Валентина Сергеевна рассмешила нас до слез. Когда моя собеседница была еще маленькой, к ним в гости часто приходил «покалякать» сосед, который сажал  Валечку к себе на колени и постоянно говорил: «Вырастешь большая, возьму тебя в жены. Ты – моя невеста». И вот как-то «невеста» наведалась к «жениху». И каково было ее удивление, что ее «жених» привел в дом в качестве жены незнакомую женщину, к которой обращался чересчур ласково: «Нуся, Нусенька, мое солнышко...». Маленькая «невеста» после таких слов «вспыхнула», спрыгнула со стульчика и выбежала на улицу. Дома папа долго не мог ее успокоить. Узнав причину расстройства, начал дочурку успокаивать: «Когда ты станешь невестой, твой-то «жених» будет ходить с клюкой».

Она с добротой вспоминает своего мужа: «Он был из бедной семьи, сам маленький, да и я была махонькая. Мама не хотела отдавать за него замуж, но мы полюбили друг друга. Он был мастером на все руки: мастерил лодки, кадушки, лохани, клал печки, подтопки. Мы вместе крутили бочки... Дом с ним построили вдвоем. Нам помогли сложить только стопу. Скотины было целый двор. По хозяйству я все делала сама. Был хороший сад.... Я прожила долгую жизнь, но за работой не видела, как она пролетела. До восьмидесяти лет обрабатывала огород. А потом стали отказывать ноги, вот ослепла. Теперь лежу и ничего не делаю. Это для меня мучение».

Не дает скучать собачка по кличке Бусинка, которая все понимает с полуслова. Когда баба Валя не может позвать Надю, то Бусинка поднимает лай, что означает: «Нужна помощь!»

Хотя Валентина Сергеевна и говорит, что в другой раз и себя не помнит, но у  нее есть мечта в этой жизни. Она хочет, чтобы ее стихотворения напечатали на страницах районной газеты «Порецкие вести». Сестра, Ускова Светлана Сергеевна, в редакцию принесла несколько семейных фотографий. «У нас мама была добрая. Всех привечала. Ребята и девчонки, начиная с Ефрата и кончая Лобачевым, приходили к нам», – вспоминает она. Светлана Сергеевна и сейчас живет в родительском кирпичном доме, который был построен в августе 1914 года. По ее словам, брат отца работал в управе, государство ему на строительство дома выделило деньги. Таких домов, как она заверяет, в Порецком в том году появилось еще три. 

Итак, вернемся к дневнику Валентины Сергеевны. Конечно, стихи несовершенны. Но в них боль и страдания. В общей тетради есть записи и про трудное детство. Она описывает все переживания и испытания, которые пришлось перенести в военные и послевоенные годы. С некоторыми сокращениями мы печатаем эти записи.

«…Я хочу рассказать о своем детстве. Родилась в многодетной крестьянской семье: брат Володя (1922 г.р.), Саша (1925 г.р.), Зина (1927 г.р.), Валентина (1929 г.р.), Маша (1930  г.р.), Олег (1934 г.р.), Игорь (1940 г.р.), Света (1941 г.р.). Володя был серьезным, на все руки мастер. Для своих ровесников делал разные стрелялки, аэросани. Был очень красивым, стройным, девчонки по нему с ума сходили. Одна даже написала, что если с ней он не будет дружить, то она покончит с собой. А вот Саша совсем другой – безжалостный, с ним происходили всякие истории. Он из рогаток бил голубей, воробьев. Мы с сестрой убитых птиц хоронили, ставили крестики, глаза натирали луком и горько плакали. Братья учились без двоек. Однажды  к нам пришла учительница по немецкому языку и сказала, что Саша не хочет учить немецкий. Отец  поговорил с ним по-мужски, после этого, он даже во сне говорил по-немецки. Его многие звали Пушкиным, ведь он Александр Сергеевич. Мы, девчонки, жили как все наши сверстницы. Отец у нас был кондитером. Мама не работала: шила, штопала, готовила еду.

В 1939 году папу перевели в Кирю, где открылась пекарня. Вся семья переехала туда. Там мы прожили два года. За этот период у нас умерли два братика – Олег (7 лет) и Игорек (4 месяца). Но на свет появилась сестра Света. Вскоре началась война. Мы жили прямо у самой железной дороги и каждый день видели вагоны с пушками и танками. Обратно ехали беженцы. Папу хотели оставить мастером на «железке». Но мама посчитала, что если отца заберут на фронт, то семья не сможет вернуться в Порецкое. Решено было отбыть на родину. Действительно, в январе 1942 года Володю забрали на фронт, а в феврале и папу. За старшего в семье остался брат Саша, который повзрослел сразу. Мама осталась с пятерыми детьми, самой младшей Свете было всего девять месяцев. Она не помнит папу.

Он был добрым, любил всех нас. Каждый год дома ставили елку, лепили и клеили из бумаги игрушки. Мама из соломы плела голубей, раскрашивала их.

Но закончилась наша безоблачная жизнь. Началась война. Военные годы самые трудные. Мама не знала, как поднять нас на ноги. В первый год войны мы думали, что не выживем. Есть было нечего. Мама стала продавать все, что можно. В сорок третьем Шурку (так в семье звали Сашу) взяли на фронт, и остались одни бабы.  Папа  и брат Володя защищали Ленинград. Они служили в 241 кавалерийском полку, но так и не встретились. Последнее письмо Володя писал, стоя  в воде по грудь, на стволе березы. Он  просил не плакать по нему в случае его гибели. Самое главное, чтобы отец вернулся с войны, ведь ему надо было поднять на ноги детей. А отец в одном из последних писем сообщал, что в этом аду трудно выжить, если вернется живым, то будет самым счастливым человеком на земле. Когда мама читала это письмо, то слезы катились по ее щеке. Осенью 1942 года оба пропали без вести. Мама при детях старалась не плакать. По вечерам выходила на улицу с маленькой Светой и там давала волю своим слезам. Она быстро поседела, у нее часто болела голова. Временами она только причитала: «Зачем ты родился, сыночек, на свет, чтобы так рано умереть, не успев надеть венец на голову. Будь ты проклята, война! Ты  отняла у меня сына и мужа».  Да, остаться вдовой в сорок лет с целой оравой детей на руках – это сильный удар судьбы. Цыганка нам нагадала, что наш папа с войны вернется через 10 лет. Мама прождала его всю жизнь.

Мы все проклинали войну. В своих стихах я написала: «Но что же делать?! Как дальше жить, детей кормить и поить? Как тяжело вдовою быть...». Моя мама, Надежда Васильевна, в ожидании мужа и сына прожила до конца своей жизни. Она умерла в девяносто лет. Большие страдания выпали при жизни на ее долю. Она все говорила: «За что такие страдания, у меня ведь негрешная душа?» К людям относилась с теплотой, не озлобилась ни на кого, всегда протягивала руку помощи. Кстати, и мне в жизни с лихвой всего досталось. Мамины страдания я испытала при потери единственного внука Алеши. Ему было всего восемнадцать лет. Сразу потеряла сон, разбилось сердце. Мы все просили у Бога сил, чтобы пережить горе. Моим страданиям нет конца, нет предела и моим мучениям. Не от радости надела черный платочек. Я писала ему письма и стихи, но не получала ответа. Пока были силы, часто ходила на его могилу. А теперь ослепла совсем и только плачу. Не вижу белого света. Ох, как это страшно! Я устала плакать и страдать. Еще в тринадцатилетнем возрасте на Суре утонул названный правнучек Женечка. Он перенес тяжелые операции, жить бы да жить. Но не зря говорят, что беда не ходит одна.

Возвращаюсь к детству. Как жаль, что быстро пролетели годы. Зине было 15 лет, мне 13, Марусе 12, а Светка совсем маленькая. Мы с ней нянчились. Я и Зина стали ходить в колхоз. Нам за это давали 200 г хлеба. Мы с девчонками пололи просо, пшеницу. Жара была под 40 градусов. В памяти остались голодные вечера. Есть было нечего. А утром опять шли в поле. И так в 43-44 годах ходили на сенокос, а осенью скирдовали. Работали  только до морозов, а зимой занимались домашними делами, ездили в лес за дровами. Мы видели строителей  Сурского рубежа. Некоторые из них нам помогали  в заготовке дров. Мы им за это приносили курево.

Страшно вспоминать похоронки. Они приходили почти в каждый дом. С  нашей улицы много полегло ребят. С фронта возвращались раненые. Много было инвалидов. Шурка вернулся раненый. Долго ходил на костылях.

Немного повзрослев, мы с Зиной стали пасти свиней. Приходилось вставать в 3 утра. Нам за эту работу давали 2 кг хлеба и бидон супа или какой-нибудь каши. Мы все это берегли Светке, ведь она была еще маленькая. Помнится, когда мама топила печь, мы залезали на печку, чтобы согреть окоченевшие ноги. Иногда мама кормила нас блинами. 

Потом Зина пошла ученицей в Госбанк, а затем стала работать там. Появились деньги. Маме стало полегче. А Шурик ездил с табаком в Казань и на Украину.

Однажды мы работали в поле, копали картошку. Когда картошку зарыли в бурты, одна из женщин, т.Маруся, упала на эту кучу и стала причитать. Вслед за ней заплакали все женщины. Даже мы, дети, не выдержали и плакали, вспоминая своих отцов и братьев. Было большое горе у всех.

Война закончилась. После войны тоже был голод, но постепенно жизнь налаживалась. В магазинах появились продукты питания, мебель, одежда. В то тяжелое время не было зависти. Все жили дружно. Это сейчас люди стали другими... Сегодня живем одним днем.  У нас нет будущего. Нет работы. Простой народ бедствует. Хотя  война ушла от нас далеко».

На этом заканчиваются записи. Валентина Сергеевна и дальше бы вела дневник, но она ослепла. Дочь Надежда на юбилей мамы намерена накрыть стол прямо на улице и пригласить всех друзей и соседей. Вся улица будет гулять. «Пусть мама порадуется», – говорит Надежда. Мама ей тоже  посвятила стихи, где благодарит ее за заботу.

Валентина Сергеевна попросила меня прийти обязательно на ее юбилей или похороны и пообещала сочинить новое стихотворение. А пока предлагаем вам, уважаемые читатели, несколько ее стихов.  Тем самым осуществим мечту еще одного человека.

* * *

Сижу на берегу реки,

Со мною рядом рыбаки,

И босоногие мальчишки,

Забыв до осени про книжки,

По брегу сурскому бегут,

И лодки по воде снуют

Туда-сюда, туда-сюда,

Что расступается вода.

Вот соловей выводит трели...

Тут рай земной на самом деле.

Когда уйду я в мир иной,

Сей рай в душе возьму с собой.

* * *

Я писем от тебя не получаю,

Ты про меня, наверное, забыл.

А я про детство часто вспоминаю,

Каким смешным ты и веселым был.

Теснее стал со временем наш круг,

Но дружбы старой лучше нету.

Я по тебе скучаю, закадычный друг,

Один такой на всю планету.

* * *

Прости нас, Господи, прости!

За жизнь немало нагрешили.

Свой крест всем нелегко нести,

Ведь на земле мы грешной жили.

Прости за все ты нас, Господь,

Ведь все в твоей Верховной власти.

Соблазн не в силах побороть,

Мы жить хотим все сыто, всласти.

Прости ты нашу грешну плоть,

Пошли нам счастья в мире этом.

Чуть-чуть, нежирный пусть ломоть!

Да строго не суди при этом.

* * *

Жизнь – что водоворот:

То выплывешь, а то утонешь.

А то опять наоборот:

То засмеешься, то застонешь.

И в этом, видно, жизни суть:

То гнуть к земле, то возрождаться.

Прошедшего нам не вернуть...

Да и не стоит возвращаться!

А нужно просто жить,

Встречая радость и невзгоды,

Стараться не тонуть, а плыть

Чрез все отпущенные годы.