Редакция газеты предлагает вниманию читателей записки из дневника эвакуированной в годы войны в Порецкое москвички Зинаиды Михайловны Даниляк, работавшей в 1941-1942 гг. машинисткой в редакции районной газеты “За большевистские темпы”. Записки довольно правдиво передают обстановку военного времени, рассказывают о многих поречанах.

Война

Москва. 8 июля Гриша (муж) пошел в ополчение. Инночка держала отца за руку. Он шел с рюкзаком, держа фуражку в руке, серьезный, строгий. Поцеловал детей, крепко прижал к груди. Долго смотрел с автомашины на трех самых близких людей.

Воздушная тревога. Дворник показывает на убежище. Пришли домой. Здесь пусто... На столе забытая коробка “Казбека”, тарелка от обеда. Ложусь одетой. Но вот опять сирена – раздирает душу. Все идем в убежище.

Детей переписывают, готовят к эвакуации. Нас отправляют ночью. Добрый Иван Степанович помог погрузиться в вагон. Куда едем?

Шумерля, Кудеиха

Было жарко. В привокзальном скверике на траве, на скамеечках сидят женщины, старики, дети. К вокзалу то и дело подъезжают подводы, автомашины. Детям разносят обеды, дают талоны на сухой паек. Во всем чувствовалась забота. Нас отправили в село Кудеиха.

По дороге в селах останавливали, спрашивали откуда, а узнав, что из Москвы, особенно оживлялись: как она, наша родная столица? Солнечно. В разгаре уборка. К вечеру приехали в Кудеиху. Война была далеко. Здесь тыл, здесь наши дорогие советские люди, дающие приют.

Нас приютила в своем довольно просторном доме молодая женщина. Муж на фронте. Обыкновенная крестьянская изба. Во дворе овцы, свинья. Для нас топят баню, ставят самовар. Укладываемся на полу. Утром народ уходит в поле. Инна идет с девочками на огород. Она уже со многими подружилась.

Редактор Морозов

В Порецком меня тепло принимает редактор Морозов. «Где наша машинка?» – спрашивает он у сотрудника. (Это был Коля Бусыгин). Приносят старый «ремингтон», припаивают рычаг. Так начинается работа в редакции Порецкой районной  газеты “За большевистские темпы”.

Поселилась у бобылки Васены. Наутро Коля  Бусыгин привез дров, керосин, 4 килограмма гороха, картошку, лук.

Нас, эвакуированных, в редакции трое: Люба-бухгалтер, Галя Павленко – корректор и я – машинистка.

Дни шли. Шла война. Суровая, безжалостная. Священная война. Пугала зима. Надо выжить, надо сохранить детей. Писем от Гриши нет.

1 сентября Инна пошла в школу, в третий класс. Учительница ее – Мария Евлампьевна Полтева, хорошая, добрая  женщина. Из Москвы пришло письмо - разбомбило квартиру. Гриша в списке пропавших без вести. Враг у Москвы. Ходим настороженные. На душе тяжело. Но мы верим в победу.

Выходной день

Осень. В воскресенье все идем на копку картофеля. В поле дети, женщины,  много эвакуированных.

Осеннее солнце проглядывает сквозь тучи.  Разжигаем костер. Печем картошку. “...Москва моя, ты самая любимая”, – вполголоса поет Галя.   Настя кладет щепотку соли на дощечку. Едим, обжигаясь,   печеную картошку. Что может быть вкуснее печеной картошки!

Подходит с ребятами учительница. У девочек в руках полевые цветы. Грузим  подводы. Потом приходит председатель сельсовета Мария   Васильевна    Рязанова. Крепкая, энергичная женщина. Едут подводы, груженные свежим картофелем. Это запасы на зиму, помощь фронту, семьям фронтовиков. Славно все поработали. Завтра в районной газете “За большевистские темпы” будет заметка об этом воскреснике.

В детском саду

Руководит садом Мария Моисеевна Осокина. Она берет за руку упирающегося сынишку Мишу.

“Не пойду в садик, хочу с мамой”. – “А я и не возьму, – говорит Мария Моисеевна. – Я только покажу наших ребят и игрушки. Вот тебе карандаш. Будешь рисовать?”

В комнате цветы, на столе чистая клеенка. Дети все рисуют.

– Это Шурик, это Саша, а это Лиля, Ирочка. Они тоже из Москвы, – говорит заведующая.

Миша остается в садике. После обеда дети прошли мимо редакции. Впереди  молодая  воспитательница,   сбоку Мария Моисеевна. В третьей паре шел мой Мишук, держа в  руке голубое ведерко. “Капитан  детского фрегата”, – почему-то сказал Коля Бусыгин.

Вечером я зашла за Мишей. Мария Моисеевна кормила голубей, дети были около нее. “Можно я завтра приду?” – робко спрашивает Миша. “Ты теперь каждый день приходи”. – Мария Моисеевна стояла на ступеньках крыльца, на руках у нее была маленькая девочка. “Мать увезли в больницу, – говорит она. – Возьму ночевать к себе”.

Руки ее не знали покоя. Она шила детям куклы, сама делала игрушки. Я принесла из типографии обрезки бумаги. Сколько тепла и доброты было в  этой женщине. Для чужих детей, для детей, отцы которых бились за ‘Родину. Спасибо тебе, родная.

16 ноября 1941 года. 40 минут сижу с наушниками у приемника для записи передачи. Не слышно  обычного:  “Слушайте пробу – один, два, три”. Как Москва? Моя рука дрожит. Не замечаю, что на  чистом листе мокрые пятна. Нет, нет – все будет хорошо.                  

Широко расставив ноги, в больших валенках, у окна стоит редактор Морозов. Его   скуластое лицо спокойно. Коля Бусыгин тут же, со дня на день ждет повестки, и он весь уж в дороге. Галя – корректор чертит что-то в блокноте. Молчит телефон, молчит радио. Нет передачи. “Однако, слушай”, – говорит Морозов.

Что-то щелкнуло... Опять тихо. Коля Бусыгин сменяет меня. Я выхожу на улицу. Уже тянет морозцем. Сыплет первый снежок. От Гриши пять месяцев нет ничего. Неужели навсегда ушел молчаливый, преданный мне человек? Я даже не жду извещения. Оно у меня в сознании. Но рада, что почта ничего не приносит.  

18 ноября. Идет передача. Ожесточенные бои. Наш Морозов грустный-грустный. Вчера приходил к нам в избу. Принес буханку хлеба, сахару... Сегодня провожали его к военкомату, идет на фронт добровольно. Шел немного пьяный. Рядом жена. Я несла на руках их сына. Коля Бусыгин остается старшим. Назначают нового редактора. Еще не приехал.

10 декабря. Проводили Колю Бусыгина. От Морозова пришло письмо. Мне в двух строках пишет: “Дождись мужа и не пачкай слезами бумагу. Гитлера угробим – слово коммуниста”. Немного болеет сынишка. За дровами на санках ездим с Галей. Помогает сын Морозова. Надо жить, надо все вынести.

Новый год

Елка в школе, елка в садике. Выдали пряники ребятам. Малышам – сгущенное молоко и карамель. Я, Галя и Валя делали елку тоже. Украшения из бумаги; из куриных перьев, ваты и проволоки делали цыплят. Мише сшила костюмчик поваренка.

В редакции тоже встречают Новый год. Приносят из дома сало, пироги, бражку. Номер газеты выходит бодрый: «С новым годом! Победа будет за нами!»

В клубе

Деревянные скамейки. Занавес из зеленого хлопчатобумажного материала. Экран для кино фанерный с наклеенной поблеклой бумагой. Сегодня День Красной Армии. На улицах флаги. Доклад делает секретарь райкома Романов. Он предлагает встать. Это в память о погибших воинах. Уверенно звучит голос докладчика. Выступает работник военкомата, прибывший в отпуск боец Андриан Новиков. У него перевязана рука, он хромает, поднимаясь на сцену.

После – концерт.

Брат Васены

Все чаще приходят раненые. Пришел и брат Васены на костылях. Загорелый, сидел он на сундуке, положив на костыль культю ноги. Он не кончил дороги – поедет дальше, заехал повидать сестру.

– Не слыхать, скоро ли война кончится? – спрашивали бабы. Детям показал солдатское имущество – флягу, алюминиевую ложку, ремень.

1942 г., февраль. Получила письмо из госпиталя. Боялась открыть. Писал врач. Гриша контужен, в госпитале, перенес тяжелый шок. Засыпало его  землей, был вырыт. Не говорит, не слышит, не ходит. Страшно.

Миша болеет. В избе холодно. Умерла Люба – бухгалтер. Осталось два сына. Взяла их к себе.

Май. Получила от мужа письмо. Написано почти каракулями: «Поправляюсь. Возможно, приеду».

Июль. Неожиданно пришла телеграмма: «Встречай». Бегу к парому, на Суру. Навстречу трое в гимнастерках. Один на костылях, другой с клюшкой, третий идет хорошо, но голова забинтована. Не могу разглядеть, который Гриша. Теперь вижу, с клюшкой, пониже. Немного хромает.

Близится вечер. Соседки все сидят, расспрашивают про войну.

Говорим всю ночь. Муж – инвалид. Жизнь надо пройти, взяв на себя все, что будет нужно.

Прощай, Порецкое!

Здесь жили около года. Было нелегко, очень трудно. Но кому было легко? Спасибо поречанам за приют, за настоящую заботу о нас, загнанных войной в глубокий тыл. Везде были наши добрые советские люди. Я многих узнала, многих по-настоящему полюбила: и редактора Морозова, и Колю Бусыгина, и Виктора Тонышева, и Марию Евлампьевну, и Валю Инюшкину, и еще многих. Теперь отъезд. У меня разрешение возвратиться в Москву. Любимую, дорогую сердцу столицу. Прощай, Порецкое! Не забыть тебя во всю жизнь. Придется ли когда свидеться?