“Детство ушло вдаль, детство чуть-чуть жаль”, – так поется в одной из песен. Но если говорить о нас, детях военного и послевоенного периода, то у нас не было детства. Мы раньше времени стали взрослыми, на наши плечи, совсем еще не окрепшие, легла тяжелая ноша. Мы узнали, что такое голод, холод, недосыпание и ежедневная забота о куске хлеба. Этот рассказ не о себе, а обо всех, кому известны тяготы военного и послевоенного периода.

Я и многие мои сверстники были заняты далеко не детскими делами. Ранней весной вручную копали огород и радовались каждой картошине, которая, пролежав зиму в земле, не потеряла своих “качеств” и была вполне съедобной. Хорошо, если наберешь блюдо, а утром мама испечет из них лепешки вкуснее тех, которые обычно выпекали из листьев коневника. Когда начинало пригревать летнее солнышко, заготавливали топливо на зиму: делали кизяки из коровьего навоза. Ничего не боялись наши детские руки. Мы накладывали навоз в специальные формы и в течение дня, не разгибаясь, делали по 150 брикетов. Вместе со взрослыми под палящими лучами солнца пололи просо. Надо было иметь огромное чувство ответственности и недетское терпение, чтобы прополоть чисто, быстро и выполнить норму. За эту изнурительную работу начисляли палочки – трудодни. В страдную осеннюю пору приходилось жать серпами, вязать снопы за косцами и косилкой. Все поля убирались вручную. Снопы складировали, а потом молотили даже в ночную смену. Очень хотелось спать. Но минуты отдыха были короткими, опытный комбайнер Петр Иванович Акимов очень быстро устранял неполадки, и работа закипала вновь. Когда хлеб был убран, мы не уходили с поля и собирали колоски. Увидев полевода, разбегались врассыпную, он мог не только отобрать колоски, но и побить.

Глубокой осенью мы на зиму запасали лебеду для хлеба. Однажды в солнечный день мы с подругой Марией Ефремовой набрали по вязанке лебеды, донесли до Мени и решили искупаться. Несмотря на теплую погоду, вода была холодная, после этого купания моя подруга пять дней пролежала без памяти и умерла, а меня сковали фурункулы, следы от которых не пропали до сих пор.

И с наступлением зимы мы не покидали поля, искали мышиные норки и разоряли их в свою пользу. Удивляешься тому, насколько грызуны заботливы и аккуратны: свой запас они складировали колосок к колоску. В морозные дни я встречала маму, которая уходила с санками за дровами в лес.

Помнится, нас всегда сопровождало чувство голода. Семья была большая: мама, бабушка и четверо детей. Как-то мама напекла лепешек и сказала, чтобы сберегли их до ужина. Младший брат Ваня добрался до этого запаса, аккуратно обгрыз каждую лепешку, сохранив количество. Мама не ругала его за это, а лишь обняла и заплакала. Только потом я поняла, почему из ее глаз катились слезы: ей было горько осознавать, что дети не едят досыта. Настоящим праздником были те редкие дни, когда нам давали кусочек сахара. Говорят, если дети не получают хорошего питания, они не окрепнут. Наверное, так оно и есть. Мы, дети военного и послевоенного периода, потеряли свое здоровье еще в юном возрасте.  Многие мои товарищи раньше времени ушли в мир иной: это мой муж Василий Александрович, А. Мирясов, Н. Никитин, А. Никитин, Н. Нестеров, А. Николаев и другие.

Хотелось бы, чтобы наши дети и внуки никогда не увидели того, что пришлось испытать нам.

А. Чибрикина,

ветеран труда, труженик тыла.